Сквозь бури могучие, грозы суровые, дыма' и туман непроглядные,
Сквозь страх, и отчаянье, боль и презрение, укоры, упрёки невнятные,
Безумие сквозь, любви суррогаты, и жизни скупую фальшивку,
На песню свободы идут бурлаки, под смех и лихую улыбку
Нет времени лгать, в кураже притворяясь, кем сами не помня, не зная,
Не дни, но минуты с часами-ступени дороги пути самурая,
Все догмы, барьеры, заборы, устои-бессмысленный, низменный, мелочный фарс,
Не даром затертая надпись набита на коже солдата-"никто кроме нас"!
Пусть в смуту живём, как иначе, родные? : увечья, уродства, обман и лишения,
Ты в это не верь, мой братишка, родной,
Игра лишь ума это, воображения,
Больные тела, и раздор в голове, картинка неона кислотного,
Ослабленый дух, проблемы с башкой, и масса кровавая рвотная,
Снега и дожди, вечереет, так свежестью веет из местного леса,
Смеркалось, вокруг фонарей, как обычно, клубилась ночная завеса,
Лишь ветер шумел и звучали слова в уставших от гула висках,
И микрорайон наш родной также держит в своих, не заметных, но крепких тисках.
Вся серость пастельная, яркие вывески, бордюры, асфальты свинцовые,
Фальшивые люди, их мелкие мысли, и жизни на смерть обречённые,
Вся горечь хмельная, уроки из боли, страдания, руки трясутся без холода,
Заводы и трубы из сооружений, не помню уже серпа или молота,
Пунктир белоснежный ведёт далеко, слева, справа несутся машины,
Да нет, не иду, а несёт так легко, заряд обретенной вновь жизненной силы,
Лишь снег в темноте, космической пылью кружился, в тихом вальсе не слышимом,
В единственном мире родном и знакомом, каким-то бездарным безумцем написанным.
Весь он это сон, а жизнь это театр, фигурки на нитках подвешены,
Хрипит где-то там далеко граммофон, несёт эти клубни неспешные,
Дороги уж нет, фонари не сверкают, лишь тишь, неземная вокруг красота...
Меня забирает обратно, ну здравствуй, родная, скучал по тебе, моя пустота.
