Куплеты мысли вновь кружили, вновь ручка полоснет блокнот,
И струйкой крови буквы плыли, а небосвод коптил завод,
Дождь, сумерки, свинцовый город, и легионы из зевак,
Прикрыл от ветра шею ворот, и расстворил в себе барак,
Опять во тьме сверкали мифы, сплетая реальности узлы,
Солдаты уносили трупы, терзали мужиков козлы,
Кричали где-то сверху дети, жужжал ручьём проточный ток,
Хотел застрять в одном моменте, но наглотался прошлым впрок,
Подъезд, весна, а может осень, стучался дождик о стекло,
И ковыляли в лабиринтах, из детства в юности плато,
Шли дни, минуты шли, шли годы,
А мир стерался на глазах, и путник бывший беззаботный,
Был скован в ненависть и страх.
Отчаянье пронзало души, лишь равнодушие плодя,
Мечтал спастись надев беруши, но и его ждала петля,
Кто убежал, тот вряд ли спасся, агонию свою продлив,
Токсикоман в сыром подвале смотрел на океанский риф...
Скрепя, крутились шестеренки: вдох, выдох, выдох, снова вдох,
Ведь мрачный, грязный, теплый угол, заместо холода неплох,
Надежда медлено старела, а хмель виски сжимал в тески,
Художник Бог, а мы, позвольте, на бытия холсте мазки.
Во тьме барака расстворяясь смотрел скиталец в пустоту,
Смотрела бездна на скитальца, развоплощая его в тьму.
Пустой барак, свинцовый город, густой столб дыма в небосвод,
Год, месяц, час, минута...скука...мгновенье, вечность, бездна, Бог.
